ГЛАВА 4. ДИАГНОЗ

***

Как у любой работающей и без особого достатка семьи с полувзрослыми детьми и пожилыми родственниками, у нас была масса забот. Одна из них – собственные бизнесы. У мужа – только-только приобретающий хоть какую-то стабильность и мизерные доходы, приносивший пока больше хлопот, чем денег. Свой я закрыла по ряду причин, на которые не стоит отвлекаться, это совсем другая история – меня, что называется, «кинули». Детали сути дела не меняют, и факт остается фактом – летом 2011 я была в глубокой депрессии, полностью дезориентирована, потеряла цель, а новая не находилась. В довершение всего у нас появились хоть и не слишком большие, но для нас весьма обременительные долги. Старшая дочь не могла найти работу уже полгода, младшая училась на коммерческом, с закрытием моего бизнеса появилась постоянная необходимость выплачивать очередные платежи по кредитам – даже небольшие повседневные нужды не покрывались небольшими доходами мужа при полном отсутствии моих, что уж там говорить об оплате аренды помещения, где находился его бизнес, оплате обучения младшей дочери (конец четвертого курса)… В общем, сплошные финансовые проблемы, нет работы и перспектив – мне почти 50, а снаружи – ощутимые  предвестники кризиса, которые появились уже летом 2011 и не видели их только безумные оптимисты. Все это отвлекало внимание от здоровья мужа. Его вроде бы такое легкое недомогание  казалось сущими пустяками на фоне всех остальных забот. Ну что может случиться с абсолютно здоровым пятидесятилетним мужиком! Решили отложить обследование до возвращения из отпуска.

 Моя мама живет далеко, в большой станице на полпути между Анапой и Новороссийском, и каждое лето мы ездим на машине ее навещать. На машине – потому что на самолете российские курорты нам, во-первых, просто не по карману, во-вторых, ездить на пляж на маршрутке меня лично напрягает. Благо, что край этот благодатный у моря, которое мой муж очень любит. Не было никаких сомнений, что поездка окажет на нас обоих благотворное влияние. К тому же там мы всегда ели много свежей  рыбы, которую очень любит муж, виноград срезался с лозы в огороде прямо перед едой, свежая зелень и овощи подавались на стол с грядок под окном….

Рыбу привозят в станицу чуть ли не каждый день – здоровенные толстолобики, белые амуры, караси… Бочка с рыбой парковалась недалеко от центра станицы. Сразу после завтрака мы торопились туда – успеть до поездки на пляж купить пару-тройку знатных рыбин, чтобы вечером приготовить их в фольге, на дубовых углях. Возле бочки собиралась небольшая, но по-кубански горластая кучка покупателей – дебелые казачки, нарядные, в ярких платьях, их завяленные на солнце поджарые мужья, бойкие и крепкие станичные старухи в платках и передниках. Мужик с сачком виртуозно балансировал на бортике бочки, вытаскивая оттуда двухкилограммовые живые рыбные торпеды. Он элегантным и легким движением выпускал скользкое рыбье тело из сачка в таз с водой, затем, не менее элегантно и точно «заряжал» большим молотком рыбе промеж глаз – чтоб не билась на весах и потом в пакете. Его удары не всегда давали нужный результат – несколько раз оглушенные рыбины все же соскакивали с весов прямо на асфальт, под ноги покупателям. Да и из таза рыбьи хвосты время от времени окатывали покупателей водой с ног до головы. Однажды нам с мужем пришлось ловить своих только что купленных толстолобиков  на тротуаре – они разорвали полиэтиленовый пакет и катапультировались прямиком на дорожку. Благо, что у нас был запасной пакет – не представляю, как бы мы голыми руками несли скользких и бьющихся рыбин до дому!

Виноград с собственной лозы, свежий творог и необыкновенная нежнейшая брынза, ежевичное желе, самогон из винограда, сливы, абрикосов, груш, ежевики, настоянный на перегородках грецких орехов – ну чистая граппа! Мне представлялось, что поездка на юг решит все наши проблемы, мы вернемся абсолютно здоровыми и полными сил, чтобы преодолеть все свалившиеся проблемы.

Раньше я всегда считала, что польза южных курортов скорее психотерапевтическая: сами по себе прекрасная природа, свежие фрукты и воздух, теплое море вряд ли могут кого-то сделать здоровыми. Но по-настоящему в лечебное действие юга я поверила лет пять назад. В то время у нас был еще один член семьи: всеобщий любимец – шотландский терьер, небольшая, страшно очаровательная, но редкостно наглая и настырная тварюшка. Хотя именно в его непростом характере крылась отчасти причина нашего безмерного обожания. Когда ему исполнилось уже лет двенадцать, он начал сильно болеть. Ветеринар поставил диагноз: рак. Операцию делать нельзя, собака старая, может от операции умереть раньше, чем от рака. Лечить тоже нечем – ну не делать же собаке химиотерапию. Так, обезболивающие, и больше ничего.

Коротконогим собакам в России тяжело: зимы холодные, глубокий снег - как ни береги, переохлаждения не избежать. К весне наш собак чувствовал себя хуже некуда. И летом перед нами встала настоящая проблема – оставить дома его было нельзя, никто не смог бы ухаживать за ним так, как мы: иногда на улицу его приходилось выносить на руках, муж ставил уколы по часам, я готовила собаке еду, помогала,  чем могла. Не поехать к маме – тоже нельзя, не бросишь же пенсионеров из-за собаки, пусть и обожаемой. Они нас просто не поняли бы, ведь нашего приезда мама с мужем ждут целый год, а с наступлением весны считают дни до нашего приезда.

Мы приняли непростое решение: взять собаку с собой. Запаслись лекарствами, физраствором, шприцами. Остановки в дороге делали теперь по расписанию уколов. Как ни трудно признаться, мы были готовы к тому, что не довезем - похороним любимую собаку в дороге. Но доехали всем составом, выкупали разок прямо в море, чем немало удивили своего пса - соленая вода ему не понравилась, хотя он и пытался ее лакать – вода ведь! Потом привозили морскую воду в пластиковых бутылках, и муж устраивал с о’ баку настоящие морские купания в корыте, стоявшем во дворе. Как ни странно, наш шотландский парень принимал их с большим удовольствием. Он вообще освоился очень быстро: наотрез отказался прятаться днем, в разгар жары, в доме, где всегда было прохладно. Пока мы ездили на пляж, он валялся в огороде - то под виноградом, на горячих днем плитках дорожки, то под огромным кустом калины, где вырыл в теплой пыли яму, которую мы называли его гнездом. Вечером, когда спадала палящая жара, наш скотч слонялся по огороду, с любопытством обнюхивая тыквы, помидорные и огуречные грядки, топтал мамину кинзу и петрушку короткими толстыми лапами, продирался под низко растущими ветками фундука и инжира.

Ужинали мы во дворе, он же вальяжно разваливался под столом или в соседней грядке с розами и гладиолусами, просыпаясь только для того, чтобы выклянчить кусок шашлыка, полакомиться свежим огурчиком, сочным куском арбуза или подтаявшим мороженым. Собака оживала на глазах. Короче говоря, домой мы привезли не старого больного пса, а чуть ли не щенка: он снова начал играть, гонял мячик, прыгал и бегал, как раньше! Собак пережил еще две зимы и одну осень, не дотянув до своего пятнадцатилетия всего три месяца – не сомневаюсь, что последние годы он жил только благодаря этим ежегодным летним вояжам на юг. А еще говорят, что онкологическим больным вредна избыточная инсоляция и вообще смена климата! Думай, что хочешь.

***

Я все время спрашиваю себя – как это могло случиться? Почему, откуда эта болезнь взялась? Когда все началось? Я искала ответ в книжках всех мастей, постах, научных статьях. Но все эти литры электронных чернил не пролили и капли света. Те прагматичные причины, которые описаны, совершенно не годятся – и это притом, что рак сигмовидной кишки практически самая распространенная разновидность рака. Ну не питались мы фаст-фудом, старались поменьше увлекаться различными канцерогенами при домашней готовке, от приправ с глютаматом калия избавилась раз и навсегда много лет назад, мы в принципе не пили магазинную газировку и не ели полуфабрикатов, муж бросил курить лет в 25, я не курила вообще никогда, мы даже худо-бедно следили за своим здоровьем – вовремя посещали стоматолога и время от времени сдавали анализы крови. Мы не работали на вредных производствах, родители мужа умерли от другой разновидности рака.

Вообще, на мой взгляд, роль еды в возникновении болезней – любых – очень сильно преувеличена. Конечно, даже элементарную простуду можно заработать с помощью еды – съесть несколько мороженок и запить ледяным молоком, например. Но, согласитесь, и то не каждый от этого заболеет ангиной. То же с раком – какие-то предпосылки к заболеванию, еда, возможно, дает. Но в целом – это стресс, стресс и еще раз стресс. То, с чем мы совершенно не умеем жить и бороться. Маленький полип в сигмовидной кишке, из которого, собственно, потом и возникает раковая опухоль – почему он появляется у одних и никогда не появляется у других? Почему у кого-то он так и остается полипом, который убрать – раз плюнуть, а у кого-то разрастается в ту самую злокачественную опухоль?

 …Новость в интернете: ученые университета Бёркли обнаружили, что всех, кто заболел раком, когда-то обидели родственники. Это наш случай, совершенно точно… Но как же быть с собаками и кошками, которые умирают от рака? Они что, тоже обиделись?

В Америке всех, кому уже исполнилось 50, врач отправляет на колоноскопию – исследование, которое, собственно, и может «захватить» процесс еще в той стадии, когда полип не перерос в опухоль или когда опухоль еще операбельна и не дает метастазов. Колоноскопия – процедура малоприятная, хотя и практически безболезненная. Но в России она не входит в список исследований даже при обязательной диспансеризации. А при нашем типично российском отношении к профилактике, колоноскопия, к сожалению, констатирует уже свершившийся факт. Но если бы нам с такой же настойчивостью, как говорят о СПИДе, раке молочной железы или простатите, капали на мозги, что колоноскопия – обязательное исследование и для мужчин, и для женщин, думаю, кто-то смог бы избежать печальной участи, вовремя «захватив» процесс.

Рак излечим, и рак сигмовидной кишки – как, возможно, никакой другой, излечивается относительно просто: есть современные методики, есть практика успешного лечения. Если только узнать о нем вовремя.

…Мы вернулись из отпуска, и спустя неделю муж отправился на анализы. Я спешно искала работу – и нашла почти сразу. Денег совсем мало – только-только на оплату кредитов, зато ходить недалеко - буквально квартал, удобный график, да и начальник – славный парень. Я решила дать себе роздых, в надежде на то, что заработки мужа увеличатся, и я наконец-то почувствую себя женщиной, а не тягловой силой. Ко мне вернулся оптимизм, я начала искать подработку – собственно, она у меня была: я писала статьи в глянцевые журналы. Ну, вы знаете – как избавиться от целлюлита, куда поехать отдыхать, какой еще очередной бриллиант себе купить. Сама я не имела в этом ни малейшего практического опыта, но когда тебе об этом расскажут сто тысяч раз, еще сто тысяч раз ты прочитаешь об этом в интернете, то при наличии хоть какой-то фантазии и «набитой» руки можно научиться выдавать на гора «тонны словесной руды», совсем по Маяковскому. Платили там хоть и неплохо, но крайне нерегулярно: кризис  уже давал о себе знать. Кроме «писательства» у меня есть такая дополнительная работа, как преподавание в университете, в институте повышения квалификации. Я позвонила туда и выпросила еще один предмет у методиста – милой  женщины, с которой мы как-то сразу подружились с самого начала моей работы в универе. Моя преподавательская нагрузка увеличилась вдвое по сравнению с прошлым годом, а оплата, как выяснилось, всего в полтора раза. Стала снова искать «писанину», но ничего не подворачивалось.

Я не высыпалась, мы изо дня в день рано вставали – мужу надо было сдавать то одни, то другие анализы. Анализ крови дал неожиданный результат – повышен уровень эозинофилов. Причиной может быть или аллергия, или…паразиты! Мы тут же с ужасом вспомнили казахстанского цепня двадцатилетней давности, меня охватила паника – я подумала, что тогда остались личинки или что-то в этом роде и они 20 лет «спали», а вот теперь активизировались. Забегая вперед, скажу, что в этой лаборатории мы всегда сдавали анализы – муж моей сестры работал там научным руководителем, все его сотрудники (вернее, сотрудницы, обожавшие своего начальника кто в открытую, кто тайно – он и правда, настоящий душка) нас знали, и даже «ставили опыты» на нас – мол, можно мы сделаем из вашей крови все возможные анализы, а то кровь здоровых людей попадает к нам нечасто. И онкомаркеры всегда были в числе этих анализов. В этот раз – просто парадокс – по непонятной причине никому не пришло в голову сделать анализ на онкомаркеры! Никто и подумать не мог, что этот анализ нужно было сделать первым.

В результате кучи анализов приятель нашего профессора, дотошный молодой ученый обнаружил у мужа описторхоз, причем, южного происхождения. Эти самые Opisthorchis felineus, возбудители описторхоза, были намного крупнее, чем привычные местные, уральские и сибирские. Мы были в шоке – вот тебе и отдых на юге, вот тебе и свежая рыба – причем, заболевание тянулось явно с прошлого отпуска, то есть уже больше года, ведь неприятные симптомы начались у мужа после Нового года. Непонятно было, почему заболел только муж – рыбу ели мы все, включая профессора, который в тот год «пересекся» с нами у мамы. Я, как обычно, начиталась в интернете ужасов про описторхоз и переживала, что мужу придется проходить тяжелое и длительное лечение, причем, в больнице – никакого амбулаторного варианта не предполагалось. Тогда я написала своей подруге: «Видимо, судьбу можно только слегка поправить – а кардинально изменить нельзя», имея в виду историю с бычьим цепнем двадцатилетней давности.

Судьба вообще, похоже, готовила меня - почти за год до болезни мужа мне в руки попала тогда еще не слишком разрекламированная и недавно изданная книга Сервана-Шрейбера «Антирак», за полтора месяца до постановки диагноза я вдруг нашла работу рядом с домом - гибкий график и снисходительность начальника позволили мне впоследствии без особого напряга бегать в больницу, копировать больничные документы, выгуливать в обед собаку, а вечером приходить домой не слишком поздно. Как-то так случилось, что к тому времени, когда мужу поставили диагноз, мне даже не пришлось ничего кардинально менять – все как будто специально выстроилось в готовую схему заранее.

 Наш родственник, профессор медицинской академии, который помогал нам с анализами, начал активно искать врача для лечения описторхоза. Он колебался между медиками из двух крупных клиник – в областной был паразитолог, но были хуже условия, в городской не было паразитолога, но был опытный врач по ЖКТ и более приемлемые бытовые условия. Наконец, наш профессор решился, и пристроил мужа на дневной стационар в городскую больницу, естественно, на общих основаниях и платно.

…Из моих писем подруге в ответ на ее настойчивые предложения прислать мне денег на лечение мужа: «палата двухместная, с телевизором и с туалетом, стоит 350 рублей в сутки. Ну и все исследования тоже входят в эту сумму, так что разориться пока трудно. И еда тоже входит, только он там есть не может – чай пьет. Попробовал один раз, за компанию с соседом по палате каши гречневой поесть – почему-то не понравилось. Так что я сейчас все время что-то готовлю, неделя была адская, я же еще в универе преподаю, так на неделе две лекции поставили. Был цейтнот. Р (муж) себя чувствует, в общем-то неплохо, работает в прежнем режиме, на волейбол свой ходит. В общем, все настолько непонятно – ждем понедельника».

«Два дня почту не открывала. Р на дневном стационаре – т.е. утром рано-рано уезжает, делает процедуры всякие, анализы сдает, а потом едет домой обедать и на работку. Питание у него теперь диетическое, что, как ты понимаешь, требует больше времени и усилий. Сначала, сказали, будут лечить кишечник и поджелудочную, а описторхоз – дело десятое, поскольку он у него крайне слабый и ухудшить самочувствие не может».

…С лечащим врачом мы были знакомы давно – она была доброй приятельницей нашего дорогого профессора. Когда муж попал к ней в руки, в самом буквальном смысле слова (пальпация живота) - думаю, она сразу все поняла. Я просто уверена в этом сейчас, потому что она сразу сказала, что с таким описторхозом прожить можно еще лет сто, а вот печень и кишечник требуют срочного и детального обследования и начинать нужно с этого. Она назначила именно те анализы и исследования, по которым потом поставили окончательный  диагноз.

Все произошло буквально в течение одной недели. Да что там – за сутки. Вчера была одна жизнь, а сегодня – совсем другая. Такой казавшийся страшным описторхоз показался нам сущей ерундой. И чуть ли не желанной болезнью – о, если б болезни можно было выбирать…

Оглядываясь назад, я безмерно благодарна нашему профессору и той женщине-врачу. Их решения – не только быстрые и правильные, но и своевременные, дали нам, кроме ужасного диагноза, время. Самый дорогой ресурс.  Мне сейчас даже страшно представить, что мужа лечили бы в паразитологии, и мы еще долго не узнали бы настоящий диагноз, не начали лечение. А сколько таких случаев! Ведь рак страшен именно тем, что на начальных стадиях протекает практически бессимптомно, часто его проявления принимают за совершенно другие болезни..

Р отправили на обследование в онкоцентр. К этому моменту ему сделали биопсию самой опухоли. Я с замиранием сердца ждала результатов, хотя врачи и наш профессор почти в открытую говорили, что опухоль злокачественная. Я не хотела этого слышать, я кивала, прячась в свое неверие, и… биопсия не показала злокачественный характер опухоли.  Я цеплялась за результаты биопсии, хотя прочитала уже, что проблема в размере опухоли – она тянет на четвертую стадию. Но ее состояние – не дотягивает даже до третьей, и врачи были так осторожны, потому что, по-моему, сами не понимали, как такое вообще может быть. Наш профессор сказал, что, возможно, была ошибка в заборе материала – взяли биопсию рядом, а не из опухоли. Я до сих пор не понимаю, как это произошло – ведь исследование делали не вслепую, но с фактами не поспоришь.

В онкоцентре практически сразу сделали еще и биопсию печени: исследование, при котором длинной 30-сантиметровой тонкой иглой прокалывали живот, целясь в образования, обнаруженные в печени при исследовании на компьютерном томографе. После обследования стало очевидно – это метастазы. Один из них был просто гигантский – восемь сантиметров в диаметре (позднее другой врач сказал, что шесть сантиметров), а всего их было больше семи штук (в карте - стрелочка вверх и цифра семь). Еще хуже было то, что метастазы располагались в обеих долях печени, что исключало операцию по их удалению. Операцию же по удалению опухоли делают только при условии одновременного удаления метастазов. Мы попали в замкнутый круг.

Печень – самый странный орган человеческого организма, по-моему. Сверхувствительный к вредным воздействиям, но при этом единственный, способный к регенерации. Когда метастазы растут в одной доле печени, операция возможна – печень может вырасти после удаления какой-то ее части. Но если поражены обе доли, операцию сделать невозможно. Об этом мне твердили со всех сторон, но я не слышала. Профессор договорился, что Р проконсультирует местное печеночное светило. Светило осмотрело мужа и уклончиво сообщило, что нужно будет посмотреть динамику после курса химиотерапии. Для меня это было равносильно отказу в операции. Подтверждением того, что операции не будет, стало и направление на химиотерапию. В карте корявым врачебным почерком было написано – лечение паллиативное.

«В паллиативном лечении первостепенной целью является не продлить жизнь, а сделать оставшуюся как можно более комфортной и значимой». По определению ВОЗ «паллиативное   лечение  - это активная помощь онкологическому больному в той стадии заболевания, когда противоопухолевое лечение оказывается неэффективным» - интернет отнимал у меня последнюю надежду, каждое раскаленное слово впивалось и растравляло мозг и душу. Вторичный или метастазирующий рак печени – вот что это такое. Но и это я узнала спустя много-много времени – перебралась по очередной ссылке, потом дальше, дальше – и вот, нашла. Теперь знаю. Не от врачей, но, впрочем, какая уже разница.

 «Задачей лекарственной терапии при метастатическом колоректальном раке является достижение клинического эффекта в виде регресса или стабилизации опухолевого процесса на максимально возможный период и увеличение выживаемости больных при улучшении или сохранении качества их жизни, т.е. химиотерапия при этой опухоли является паллиативным методом лечения.

Разработка терапевтической тактики для больного с метастатическим колоректальным раком начинается с решения вопроса о характере и распространенности метастатического процесса и возможности оперативного лечения. Этот вопрос не снимается и в дальнейшем — в процессе терапии у больных с изолированным поражением печени, исходно признанных неоперабельными, в случае выраженного ответа на химиотерапию может вновь рассматриваться возможность хирургического лечения. Однако для большинства больных с метастатическим колоректальным раком единственной реальной возможностью лечения является химиотерапия, отказ от которой лишает пациента каких-либо перспектив»  http://www.colorectalcancer.ru/

…Все это время мне было физически плохо, потому что у меня, выражаясь научно, высокий уровень эмпатии. Ну, то есть я замерзаю на помойке вместе с бродячими собаками, заглядываю в окна богатых домов вместе с андерсоновской девочкой со спичками и испытываю поутру абстинентный синдром в компании перебравших вчера, даже если сама не пила вообще. Внутри все сжималось и выкручивало, я не могла ни о чем думать, кроме болезни мужа.